С днем 200-летия, Сёрен Кьеркегор!

Между нами двести лет и почти полторы тысячи километров. Я сижу на диване, пью чай и читаю его книгу. Книга раздобыта с большим трудом у знакомых букинистов. Это уже после, через четыре года моего с ним знакомства, вдруг станут переиздавать его отдельные труды и переводить то, что не было переведено. А тогда, в тот вечер, я сижу гордая со своим трофеем и не замечаю, как стынет чай. Мы Встретились: я и Сёрен Кьеркегор.

«Философские учения о жизни зачастую так же обманывают, как вывески с надписью “Стирка белья” на толкучке. Вздумай кто явиться сюда с бельем, он будет сильно разочарован, — вывеска выставлена для продажи», — так высказался о философских учениях Сёрен Кьеркегор. На самом деле, Кьеркегора сложно назвать философом. Его в отличие от них не волновали вопросы метафизики, устройства бытия и прочие темы, что традиционно волнуют философов. Сёрен с детства был томим личными вопросами, которые и задавал или сам себе, или своему редкому собеседнику, или Богу. Предмет его размышлений — всегда сам человек, его жизненные выборы, этические опоры и смысл существования. Именно поэтому Кьеркегор — это скорее мыслитель, писатель и даже психолог-теоре­тик, нежели философ.

Его называют дедушкой экзистенциализма, «крестным отцом» Достоевского, несостоявшимся пастором, что всю свою жизнь бунтовал против «удобного протестантского христианства». Труды и идеи Кьеркегора оказали значительное влияние на европейскую и мировую философию и литературу. Ему многим обязаны Г. Ибсен, А.П. Че­хов, Н.А. Бердяев, Г. Марсель, М. Хайдеггер и К. Ясперс.

О Кьеркегоре можно говорить разное. И думать тоже можно по-разному: о нем, его жизни, трудах, философии. Многие его не понимают и осуждают: и жил странно, и писал путано…

Думаю, что неоднозначное отношение к мыслителю — это даже хорошо. Перефразируя классика, хочется сказать, что когда о человеке говорят слишком много хорошего, ненароком задумаешься — не сволочь ли он?

Читать его непросто. Тексты его сложны, многословны, метафоричны. Но что было и остается близким в нем, так это искренность его сомнений, честность перед собой в поиске ответов на вопросы, которые ставит перед ним жизнь. И пусть ответы эти будут оспорены потомками, пусть поиски его вызовут толки и пересуды — обвинить его в лицемерии и нечестности вряд ли кто сможет. В заблуждениях? — Да. В ошибках? — Естественно. В нерешительности? — Без сомнений. Но он был и остается человеком, глядящим в свою душу и пытающимся обнажить ее до предела, вытащить на свет Божий то, что болит, мучает и не дает покоя. Поэтому «больные» теми же самыми «болезнями», что и Кьеркегор, будут видеть в нем того, кто не осудит, не высмеет, не обманет. Будут вместе с ним, совместно, исцеляться, преображаться. Иногда гораздо дальше пойдя в своих поисках, нежели сам мыслитель. Лично для меня Кьеркегор на определенном этапе жизни явился лекарством. Лекарством не умозрительным, не абстрактным, не надуманным, а живым, подходящим, реально действующим. Передо мной образы тех, знакомых мне людей, кому он так же смог помочь — или не смог, но не по своей вине, а по неготовности первых. Передо мной также и образы не знакомых со мной, но знакомых мне людей, героев фильмов и книг —которым он мог бы помочь, которые столкнулись в своей жизни с теми же проблемами, трудностями.

Несколько цитат, собранных из важного и, пожалуй, главного для меня на сегодняшний день труда «Наслаждение и долг», а также из недавно впервые переведенного на русский язык «Евангелия страданий», возможно, помогут нашему читателю настроиться на неспешную беседу с этим удивительным человеком. Цитаты выбраны исходя из собственных потребностей, своего личного лечения Кьеркегором. Именно поэтому они не претендуют быть панацеей. Скорее знакомством, возможно — первой Встречей. И очень надеюсь на то, что те, кому созвучен мир мыслителя, станут собирать свою личную аптеку, где будут собраны лекарства для себя.

* * *

Люди никогда не пользуются свободой, которая у них есть, но требуют ту, которой у них нет: у них есть свобода мысли, они же требуют свободы выражения.

* * *

Наша жизнь всегда представляет собой результат преобладающих в нас мыслей.

* * *

Что такое поэт? Несчастный человек, носящий в душе тяжкие муки, с устами, так созданными, что крики и стоны, прорываясь через них, звучат дивной музыкой.

* * *

Старость, как известно, осуществляет мечты юности; пример — Свифт: в молодости он построил дом для умалишенных, а на старости лет и сам поселился в нем.

* * *

Стремиться вперед — значит потерять покой, оставаться на месте — значит потерять себя.

* * *

Двери счастья отворяются, к сожалению, не внутрь — тогда их можно было бы растворить бурным напором, а изнутри, и потому ничего не поделаешь!

* * *

Отдельный хороший поступок, отдельное великодушное решение не есть еще самоотвержение.

* * *

Есть в языке замечательное слово, которое, сочетаясь с самыми различными словами, никогда при этом не употребляется так, чтобы речь не шла о добре. Это слово: мужество; везде, где присутствует добро, присутствует и мужество; какими бы судьбами ни совершалось доброе, мужество всегда на его стороне; добро всегда мужественно, только зло трусливо и малодушно, и дьявол всегда трепещет.

* * *

Чувства гуманности и филантропические стремления распространяются все более и более. В Лейпциге образовалось общество, поставившее себе задачей: из сострадания к печальной кончине старых лошадей… есть их.

* * *

Человек способен научиться весьма многому, не вступая в отношения с вечным. Так, если человек в своем обучении обращен вовне, он может узнать весьма многое, но приобретая все эти знания, он может быть и оставаться сам для себя загадкой, незнакомцем. Как ветер движет могучий корабль, но ветер не понимает самого себя; как река движет мельничное колесо, но река не понимает саму себя: так может и человек совершать удивительное, приобретать многообразные знания, и однако при этом не понимать самого себя. Страдание, напротив, обращает человека вовнутрь. Если это удается, если человек не отчаивается, не сопротивляется, не ищет утопить свою беду и забыться в мирских развлечениях, в удивительном деле, во всеохватном безразличном знании, — если это удается, тогда во внутреннем человеке начинается обучение.

* * *

Также и умный мирским умом знает много лекарств от страданий, однако все эти лекарства имеют одно печальное свойство: они, исцеляя плоть, убивают душу; также умный мирским умом знает и много средств для того, чтобы ободрить страдающего, но все эти средства имеют одно печальное свойство: они укрепляют плоть, но омрачают дух; также и умный мирским умом знает, как можно в страдании придать человеку отчаянную жизнерадостность, — но только глубокий человек в страдании обретает вечное.

Когда человек страдает и в страдании готов учиться, он постоянно узнает нечто лишь о себе самом и своем отношении к Богу, откуда становится ясно, что учат его для вечности.

* * *

Взвешивать одно временное и другое временное, опуская вечное, это не значит взвешивать, это значит обманываться, это значит терять время и упускать блаженства, обманываясь детскими шалостями жизни. Здесь снова обнаруживается, сколь многое заключено в этом простом слове: взвешивать. Основной смысл человеческого взвешивания — взвешивать между временным и вечным… в противном случае взвешивание, несмотря на всю многозаботливость и напускную важность, будет беспочвенным и ни о чем не говорящим. … Куда ни глянь, везде спешка, спешная работа ради житейских нужд и спешное их обсуждение — везде спешка, в которой, по-видимому, совершенно позабыто то, в чем на самом деле есть нужда… многие, наверное, так живут. Обманутые временным.

* * *

Там, где вечное, там покой; беспокойство же там, где вечного нет. Беспокойство присутствует в мире, но прежде всего беспокойство присутствует в человеческой душе, когда в ней нет вечного, и человек может «питаться беспокойством».

* * *

Быть вполне человеком — все-таки выше всего… У меня на ногах появились мозоли — значит шаг вперед.

* * *

Главное несовершенство человеческой природы состоит в том, что цели наших желаний — всегда в противоположном. Можно привести такую массу примеров, что и психологу будет над чем поломать себе голову. Так, ипохондрик особенно чуток к юмору, сластолюбец охотно говорит об идиллии, развратник о морали, скептик о религии. Да и святость постигается не иначе, как в грехе.

* * *

Не так важно сделать правильный выбор, как сделать его с надлежащей энергией, решимостью, страстью. В таком выборе личность проявляет всю свою силу и укрепляет свою индивидуальность, и, в случае неправильного выбора, эта же самая энергия поможет ей прийти к осознанию своей ошибки.

* * *

Что же такое меланхолия? — Истерия духа. В жизни каждого человека рано или поздно настанет момент, когда непосредственность теряет свое главное жизненное значение, и дух стремится проявить себя в высшей форме сознательного бытия… Если этот переход от бессознательной непосредственности к сознательному просветлению чересчур замедляется — человеком овладевает меланхолия. Что ни делай после этого, как ни старайся забыться, работай, развлекайся — меланхолия остается. Но спросите меланхолика, что гнетет его, и он ответит: «Сам не знаю. Не могу объяснить». В этой необъяснимости и лежит бесконечность меланхолии. Меланхолия — грех, именно грех, отсутствия сознательной воли, то есть такое душевное состояние, при котором человек и сам не знает, чего хочет или не хочет: грех, мало того, из грехов грех.

* * *

Не будет истинным и отчаяние того, кто ошибся во взгляде на жизнь в минуту отчаяния, предположив, что несчастье человека не в нем самом, а в совокупности внешних условий: подобного рода отчаяние ведет к жизнененависти, между тем как истинное отчаяние, помогая человеку познать себя самого, напротив, заставляет его проникнуться любовью к человечеству и к жизни.

* * *

Мало-помалу отчаяние уничтожит все лишнее, ненужное, суетное и приведет его к сознанию своего вечного значения, то есть к тому, что он обретет себя как человека.

* * *

Ты до известной степени всегда верен себе: ты боишься всего, что может внести в твою жизнь определенное, постоянное содержание. Почему? — потому что это лишило бы тебя возможности обманывать себя самого.

* * *

Раскаиваясь, человек мысленно перебирает все свое прошлое, затем прошлое своей семьи, рода, человечества, и наконец, доходит до перво­источника, до самого Бога, и тут-то обретает самого себя.

Лелик Анна — психолог Синоидального отдела по делам молодежи Украинской Православной Церкви (Московский Патриархат), координатор киевской площадки МИЭК, преподаватель МИЭК, координатор волонтерского центра при Ионинском монастыре, психолог-практик (г. Киев). (Данные об авторе- на момент выхода статьи)

Опубликовано в журнале «Экзистенциальная традиция: философия, психология, психотерапия», №22, 2013.