Москва. Май 2003

В этой статье мы хотели бы поделиться с Вами своими открытиями, чувствами, переживаниями, которые появлялись у нас после поездки в мае на конгресс Профессиональной психотерапевтической лиги в Москву.

Предложение о поездке пришло от С.Б. Есельсона на весенней сессии неожиданно для нас. Темы родились довольно быстро, но стали появляться препятствия (не отпускали с работы, не писались тексты, появились финансовые трудности), причины которых мы не могли понять. Однажды мы, поделившись своими трудностями с сокурсницей, услышали в ответ: «Чувствуйте нашу поддержку — вы будете говорить не о себе, а о нашем опыте, переживаниях, о том, что каждый из нас прошел». Этот ответ навел на вопрос к самому себе: «А для чего мне это надо? Зачем я туда еду?» Пришло осознание, что это нужно не только для «я», но и для «мы». И ситуация изменилась. Стали меняться названия тем, писаться тексты. Стало появляться чувство сопричастности; хотя каждый из нас проходил свой путь сам, но был не одинок на этом пути.

Дорога помогала рождать новые мысли и метафоры. «Можно ехать в поезде, и люди будут проноситься так же, как и пейзаж за окном, а можно становиться попутчиком, начинать замечать, видеть, понимать этих людей. Ты не знаешь, сколько времени вы будете ехать вместе, но важно встретиться, увидеть человека рядом с собой, прожить с ним этот путь, да и уметь расстаться — может быть для того, чтобы снова встретиться».

Перед выступлением на секции мы переживали, сможем ли мы передать то, что нас волнует, и то, что мы пережили.

Так как экзистенциальная психотерапия — достаточно новое направление, большой интерес вызвал доклад Альфреда Ленгле.

Понятие экзистенциального анализа покоится на понятии экзистенции Франкла: «Это не что-то, но это возможность для чего-то или к чему-то». Я прихожу в контакт с экзистенцией в том случае, когда у меня есть возможность что-то сделать. Приглашение от ситуации. Что-то, что затрагивает меня своим вопросом. Это метод, который способствует тому, чтобы жить с внутренним согласием со своим поведением и со своей жизнью. Это ключ к счастью, к осмысленной экзистенции. Внутреннее согласие — это ощущение внутреннего «да» по отношению к 1) миру; 2) жизни; 3) персоне; 4) контексту.

1. Мир как данность; как он мне дан с его условиями. Я здесь, но могу ли я по-настоящему быть здесь? Есть ли у меня возможности, способности жить с этим? Могу ли я жить с моим заболеванием, могу ли я принять это? «Я могу позволить этой болезни быть. Мне не нужно с ней бороться. Помимо болезни у меня еще столько пространства, где еще можно жить».
2. Я должен справляться с жизнью. Я появился на свет, я расту, взрослею, умираю. Я здесь? Я живу? Есть чувства, желания, страдания, отношения? Нравится ли мне способ того, как это происходит? Нравится ли мне жить? Проблематика депрессивных людей, тема страхов (сложно принять жизнь, она принесла много боли). Жизни ничего не угрожает, но качество жизни таково, что человек говорит: «Нет, моя жизнь не хороша». Важно через процесс скорби открыться этим потерям и позволить возникнуть чувствам.
3. Каждый из нас является персоной, у нас есть идентичность, есть «я» — то, что отличает нас от других. Если не возникает внутренний партнер, второе «я», следовательно, возникают расстройства. Могу ли я позволить себе быть таким, или я должен стыдиться, прятаться? Истерия и расстройства личности являются болезнью, при которой я себя не нахожу; это связано с самоотчуждением. Человек внутри пуст и поэтому делает все внешнее внутренним. Терапия заключается в том, чтобы воспринять человека через то, что он показывает, встретить его, увидеть, помочь ему увидеть себя самого и согласиться с тем, что он делает.
4. Контекст. В какой взаимосвязи я нахожусь? В каком смысле я живу? Для чего? Для чего это хорошо? Франкл определил экзистенциальный смысл так: «лучшая возможность, которая у нас есть». Нарушения связаны с тем, что весь контекст не определяется, и тогда возникает экзистенциальный вакуум, потеря интереса, бессмысленность, зависимое поведение. Работа со смыслом, с подлинным хочу, волею (логотерапия и экзистенциальный анализ). Экзистенциальный смысл зависит от меня. Понять себя как спрошенного. Все, что присутствует, ставит передо мной вопрос: «Сделаешь ли ты с этим что-то? Можешь ли ты, несмотря на болезнь, что-то сделать? Можешь ли ты сделать что-то, чтобы из этого сделать что-то хорошее?» К ответу призывается персона. Нарушения проявляются в фобиях, навязчивостях, шизофренном психозе. Человек начинает хотеть, чтобы случилось то, чего он боится (Франкл. «Метод парадоксальной интенции»). Через свободу духа я вступаю в поединок со своими страхами. «Я хочу получить инфаркт, у меня достаточно страха, а инфаркта еще не было, пусть он, в конце концов, придет, так как мой страх не помогал мне». Если я говорю чему-то «да», то это является персоной (персона как нечто свободное в личности).

Для нас это информация также была новой и интересной, позволило соприкоснуться ближе с этим направлением.

Несмотря на то, что наши выступления были после Ленгле, мы перестали ощущать беспокойство, тревогу, чувствуя живой интерес аудитории. То, о чем мы говорили, оказалось продолжением и подтверждением разговора Ленгле о четырех опорах; говорили и о том, что затрагивает меня в жизни своими вопросами. Часто мы убегаем от этих вопросов, как будто их не слышим или не хотим слышать, и тогда у нас возникает ощущение того, что мир опасен, враждебен; я не живу сейчас и здесь, а все время надеюсь на что-то.

Мы пытались ответить на те вопросы, которые задала нам жизнь. Несмотря на то, что принять решение, ответить на вопрос мы должны сами, но сам путь не проходится в одиночку. Поэтому, делясь своими собственными переживаниями и опытом, мы чувствовали, что это относится к каждому из присутствующих, но при этом возникало еще больше вопросов, что позволяло расширить горизонты видения этих проблем и порождало возможность каждому самостоятельно на них ответить.

А то, о чем говорил директор нашего Института экзистенциальной психотерапии и осмысления религиозного опыта С.Б. Есель­сон, было о нас, и это давало возможность почувствовать сопричастность, дарило ощущение совместно пройденного пути. Альфред Ленгле задавал вопросы, а нами это воспринималось так, словно экзаменует нас сама жизнь. Семен Борисович отвечал осторожно, напряженно, осознанно, взвешивая каждое слово, чувствуя ответственность и значимость ситуации.

И Ленгле, выслушав его очень внимательно и настороженно, с уважением отметил, что в Ростове-на-Дону возник островок экзистенциализма.

Секция получилась живой, открытой, жизненной, а не академичной. И нам еще долго не хотелось расставаться.

Карташова Наталья — психолог Ростовского городского психологического центра образования.

Костина Надежда — медицинский психолог, работает в Ростовском областном центре планирования семьи и репродукции человека, слушатель Института экзистенциального консультирования и осмысления религиозного опыта.