Встреча с Антонием Сурожским

В Кафедральный собор Успения Божией Матери после регистрации на Первом Всемирном Конгрессе нас привела Оксана Дворкина. Снаружи собор был в лесах (видимо, сейчас ведутся наружные реставрационные работы по воссозданию его внешнего облика). Входила в него с особым трепетом, ведь здесь служил и возносил свои молитвы Богу ныне покойный и особо любимый мною митрополит Антоний (Блум) — великий русский человек, глава Сурожской епархии Русской Православной Церкви Московского Патриархата, которого радио Би-би-си назвало в свое время самым сильным христианским голосом мира. «Григорий Померанц поставил его в один ряд с “великими созерцателями минувшего века” — писателем Томасом Мертоном и философом Мартином Бубером».

Когда мы пришли, то с правой стороны от иконостаса, у иконы святителя Николая Мир Ликийских Чудотворца весьма тихо и благоговейно служил молебен клирик этого собора — протоиерей Максим Никольский, создавая молитвенное настроение в наших сердцах. То ли молитва священника, то ли необычайно большие размеры иконы (она была в два метра высотой и метр шириной), то ли сам святой Николай Чудотворец, который смотрел на меня сверху, произвели на меня огромное впечатление. Я стояла в трепете, замерев перед этой иконой, совсем тогда не зная, что это корабельная икона русских моряков времен русско-японской войны.

Встреча с митрополитом Антонием Сурожским. Мы подошли к могиле митрополита Антония Сурожского, ее нетрудно было найти. Вся она была обрамлена черно-серым гранитом, который блестел от дождя, увенчана православным крестом, у подножия которого золотыми буквами было высечено его имя и годы жизни: METROPOLITAN ANTHONY OF SOUROZH 1914–2003. На могилке чьей-то заботливой рукой были высажены бело-розовые флоксы и бордовые анютины глазки. Всего несколько минут молитвенного преклонения к могиле подвижника и глубокого осознания встречи с его святостью и подвигом. В душе лились слова признательности и благодарности, понимания своего недостоинства и рой личных вопросов к владыке. Я просила благословения на труды свои и тех соотечественников, которые сейчас вместе со мной приехали в Лондон на конгресс. Я думала о том, что после эмиграции четыре поколения русских людей, живя в Лондоне, остались верными русским традициям и вере православной, что они до сих пор дорожат русской культурой и гордятся своим прошлым. Именно в этом историческом явлении проявилось неравнодушие митрополита Антония, решением которого была создана Сурожская епархия Русской Православной Церкви за границей. Как-то в беседе с одним человеком он невзначай сказал: «А знаете, я ведь родился в Лозанне, но я не швейцарец, детство провел в Персии и даже говорил на этом языке, но не чувствую себя восточным человеком, получил образование во Франции, но я не француз. Сейчас я уже давно живу в Англии, но я не англичанин. Я очень счастлив, что остался русским». Вот такое сердечное прилепление к своим корням дало такие мощные плоды любви — даже за пределами исторической Родины.

Каждый из нас знал, что и для Александра Ефимовича Алексейчика, на группу которого мы старались не опоздать, этот человек всегда был значим и велик. В метро я пыталась вспомнить суть статьи Алексейчика, опубликованной в нашем журнале после кончины митрополита Антония. В ней он писал о том, что митрополит Антоний стал для него связующим звеном между собой телесным и собой духовным, между собой поверхностным и собой глубинным, также как сам Алексейчик стал посредником между нами и почившим тогда митрополитом. В той статье я слышала крик его души о том, что истинная встреча (психотерапевта и больного) может произойти не в объяснениях и поучениях, а в собственной «смерти», т.е. в со-страдании к больному, чтобы вместе с ним умирать и вместе с ним оживать... Так запечатлевалась жизнь митрополита Антония Сурожского — епископа, врача и хирурга тел и душ наших, в жизни и лечебной практике Алексейчика — врача, психиатра и психотерапевта.

 

Наталья Патлань, выпускница МИЭК, Ростовская площадка.