Есельсон С.Б. "Эпоха стандартизации и диалог культур" (текст + видео)

Доклад на II Европейском Конгрессе по экзистенциальной терапии (онлайн, 10.05.2020).

Процесс стандартизации шел с древнейших времен. Начался он в строительстве. Первые «протокирпичи» появились в Древнем Египте за 3000 лет до н.э.

Далее процесс стандартизации шел вместе с развитием массового производства.

В 60-е годы прошлого века в 6 европейских странах, входивших в экономическую организацию под названием «Общий Рынок» начался процесс введения общих стандартов для подготовки рабочих (сварщиков, токарей и т.д.).

Когда-то в 1987 г. мне довелось слышать доклад исследователя, который работал в архиве Института истории естествознания и техники АН СССР. Он изучал биографии советских выдающихся ученых XX века в разных областях знаний. Находил человека, наиболее повлиявшего на их профессиональное мировоззрение, называя его учителем. Потом изучал материалы по жизни этого человека, учителя, выявляя его ключевого учителя. И так обнаруживалась невидимая эстафета, которая шла через столетия.

Потом я обнаружил исследование появления и развития естествознания в Европе XV – XVI веков. Развитие шло так же через невидимые эстафеты.

Я по первой своей профессии физик, биофизик. В течение всего XX века в этих областях все развитие так же шло как эстафета через такие же «невидимые колледжи».

Между тем в 1998 г. в Париже на празднование 800 – летия Сорбонны собрались 4 министра образования (Франции, Италии, Германии и Великобритании) (которые в течение всей своей жизни не имели никакого отношения ни к какой отрасли науки) и приняли из общих политических соображений решение о том, что нужно в их странах провести стандартизацию системы высшего образования, причем по одним и тем же стандартам.

19 июня 1999 г. в Болонье этот процесс был объявлен общеевропейским. В 2003 году к нему присоединилась Россия, а в 2005 – Украина.

И с этого момента у МИЭК возникли проблемы. Потому что та система подготовки экзистенциальных терапевтов, которая у нас вырастала, не укладывалась в те стандарты, которые начали создаваться министерствами образования, начиная с того, что наша программа все время менялась во времени, что она становилась разной на разных образовательных площадках, что нам не требовалось зданий с залами, офисами и вывесками и что для нас излечившийся и ставший сам профессионалом-экзистенциальным терапевтом бывший клиент предпочтительнее начитанного профессора со знаниями из книг, а не из осмысленного собственного жизненного опыта.  И мне, чтобы Институт выживал, пришлось с тех пор осуществлять юридический слалом.

В процессе стандартизирования всего и вся сомкнулись как традиции, связанные с массовым производством, так и европейские философские и политические традиции.

В политике, начиная с XVI века, с открытия Америки и дальнейшей колонизации мира стала господствовать идея европейского мессианства. В конце XIX века Сесил Родс ее оформляет как идею построения глобальной цивилизации, живущей по единым правилам.

В мировоззрении – господствует традиция монизма. Абсолютная уверенность, что мир – это моносистема, устроенная на основе законов, никогда не меняющихся. И далее – борьба, порой трагическая, между теми, кто абсолютно уверен, что именно он эти законы знает.

Идущая  из глубин неоплатонизма жажда к конструированию универсальных все более абстрактных ответов на все вопросы.

Когда-то Вольтер восстал против европоцентризма, против монизма, против неоплатонизма. Но Вольтер не оказался услышанным, властителями умов в XIX и XX веке были Гегель, Маркс, технократы, прогрессисты, выстроившие представление о развитии человечества по восходящей и поместившие себя на вершину пирамиды.

Против этого восстал в Германии Шпенглер, во Франции Люсьен Февр и Марк Блок. Но их мысли остались в underground современной цивилизации.

Когда-то Бубер восстал против мира «Я-Оно». Был ли он услышан?  

Когда-то я с восторгом встретился с Виктором Франклом, с его творениями. С его идеей о том, что силы для жизни человеку дает нахождение смысла. Но потом вдруг встречаюсь с тем, что нахождение смысла превращают в универсальную технику, в прием. А между тем разнообразные клиентские истории показывают мне, что существует множество ситуаций, когда болезненные переживания человека не имеют никакого отношения к смыслу.

Когда-то я с восторгом встретился с Эмми ван Дорцен, с её книгой «Экзистенциальное консультирование и терапия в практике», с её языком 4-х измерений бытия. Но потом услышал от коллег: «Надо, как через МРТ, прогнать человека через все 4 измерения бытия, и вот тебе и диагностика – все будет ясно».  

Но в практической медицине разные болезни диагностируются разными исследованиями, никому и в голову не приходит идея универсальной диагностики.  Как и универсальных лекарств. Я из многопоколенческой семьи врачей. И с детства помню рассказы о том, что одно и то же лекарство может подойти, быть лечебным для одного человека и не помогать другому, поэтому врачами-практиками лекарства подбирались под конкретного человека.

Когда-то Ганс Кон высказывал опасение по поводу превращения экзистенциального консультирования в технику, в универсальный инструмент. Универсальные инструменты, конечно, легко стандартизируются и продаются, но в них пропадает конкретный человек, в них пропадает «Я-Ты» в паре врач-больной, пропадает их совместный поиск и творчество в излечении человека.

В 2019 г.  вышла World Handbook «Экзистенциальная терапия».  В ней видно, что наш мир разнообразен.

В мире экзистенциальной терапии несколько разных школ, которые десятилетиями самостоятельно развивались. И, думаю, развитие экзистенциализма будет связано с тем, какой мир мы, представители этих школ, будем выстраивать вместе.

Я надеюсь, что мы будем выстраивать логику диалога культур.

Для диалога культур нужен взаимный интерес, нужны попытки понять другую культуру, как другую, с другой историей, с другим самопониманием, с другой философией жизни, нужно изучение друг друга.

В моем жизненном мире присутствуют и встречаются герои Достоевского, О’Генри, Шекспира и Гомера, Шарль де Костера и Льва Толстого, святая Фекла и герои Теодора Драйзера. Они все равны, но в тот или иной момент жизни выступают вперед и начинают иметь для меня большее значение. Но только в этот период жизни.

Когда приходят в нашу жизнь Кант, Лао Цзы, Кьеркегор, Камю, Шестов, они равны друг другу, они не выстроены по вертикали, они через нас ведут диалог друг с другом. Более того, они нас делают со-авторами. Потому что когда я веду занятия по Гуссерлю, то это я говорю не о Гуссерле самом по себе, а о том, Гуссерле, который во мне живет и действует.

Что нужно для диалога?  Нужно, чтобы точно так же, в жизненных мирах всех участников диалога располагались другие участники.   

Диалог отличен от партнерства, от союзничества. Диалог начинается с сомнений в совершенстве своей культурной традиции. Но в Диалоге культур мы отказываемся и от поиска общих оснований для разных культурных традиций.

Мой призыв – озаботиться не созданием общих параметров жизни сообщества, а ездить друг к другу, встречаться и изучать опыт друг друга в его неповторимости, в его уникальном пути.