Экзистенциальные размышления о психосоматике (Есельсон С.Б.)

По первому образованию я физик, даже биофизик. И это обязывало меня быть эмпириком и скептиком. Встречаясь с гуманитариями и слушая их восторженные рассказы о чем бы то ни было, я требовал доказательств. Если рассказывали о чудесах, то я просил их продемонстрировать, причем со статистически достоверным эффектом. Как правило, этого не происходило. Это было ещё в далекие студенческие годы первой половины 70-х.

Когда в 90-е годы я жил в Москве, то снимал комнату у одной пожилой женщины, известного биохимика, вдовы академика, ученицы Арцимовича, участницы семинаров самого «зубра» - легендарного Тимофеева-Рессовского.

Как-то она поделилась со мной - «знаете, как до войны, когда президентом АН СССР был С.И.Вавилов, защищались диссертации по естественным и техническим наукам? А вот как - результаты исследований публиковались за год до защиты и их с большой дотошностью перепроверяли в разных лабораториях. Поэтому наука была качественная».

Статистическая достоверность измерений как критерий истины давно перестал быть для меня критерием - достаточно Розе Кулешовой было хотя бы раз при непредвзятых свидетелях прочесть текст пальцами рук, чтобы это стало фактом. Дальше только вопрос про условия, при которых этот факт появляется - так как она то могла это делать, то не могла.

Достоверностью для меня стало являться то, что появлялось в опыте моей жизни, то, что мне не рассказывали другие, а лично я сам встретил, ощутил, лично сам пощупал.

Собственно это и есть критерий истины у экзистенциалиста. Если по-религиозному, то экзистенциалистам ближе всех апостолов - апостол Фома, не верящий во что бы то ни было - пока сам с этим не встретится.

Поэтому, размышляя о психосоматике, буду приводить только эпизоды из своей жизни.

Эпизод 1.

1990 год. Летом я встретился в Москве со своим другом, театральным режиссером, который рассказал о замысле поставить в театре Книгу Иова. О содержании этой книги я ничего тогда не знал, и он мне рассказал следующий сюжет.

«Бог встречается со своими детьми. Один из них - сатана. Бог спрашивает их, кто где был и что видел. Они рассказывают. Сатана рассказывает, что был на Земле и что видел людей, самых паршивых из всех созданий Божиих, по его мнению. Тогда Бог спрашивает, видел ли он Иова, который живет праведной жизнью. Тот говорит, мол, «видел, но ему легко быть праведником - ему это ничего не стоит, у него в жизни нет никаких особых проблем, потому он и праведник. Дай мне его испытать, и ты увидишь, какое дерьмо из него попрет». Бог говорит, ладно испытай, но только лично его ты не можешь касаться. И ты увидишь, что он на самом деле праведник, и люди не таковы, как ты о них говоришь. Сатана в ответ, мол, «испытаю, и ты увидишь, что Иов - кусок дерьма, как и все остальные».

И вот у Иова начинаются проблемы. Сначала его начинают всесторонне и разнообразно грабить, его начинают преследовать неудачи, он разоряется. И наконец, когда он находится в отъезде, у него дома на какой-то праздник собираются все дети, происходит землетрясение, и они все гибнут.

Иов в ужасе от происшедшего. Иов в трауре, в скорби, в отчаяние. Но общий тон его стенаний - пришел в этот мир «голым», без имущества и без детей, и уходить буду «голым». Побыл многодетным и богатым, теперь побуду бездетным и бедным. И не роптал на Бога за все эти происшествия. Продолжал жить праведной жизнью, но уже бедной и бездетной.

Снова встреча Бога с детьми Его. Снова разговор с сатаной. Речь опять зашла об Иове. Бог говорит, «вот видишь, ты был не прав». На что сатана ему говорит, «он живет праведно потому, что он такой человек, которому на самом деле на других наплевать, да и на имущество ему наплевать - ему только он сам важен. Дай мне его самого тронуть, и ты увидишь, какое дерьмо из него пойдет». Тогда Бог говорит, «хорошо, можешь тронуть его, но только до его души не можешь касаться» На что сатана насмешливо - «ничего, обойдемся и телом».

И Иов начинает болеть, всё более тяжелыми болезнями. Но переносит это смиренно и стойко - «жил здоровым, теперь живу больным, что ж такая жизнь, видно и через это мне надо пройти».

Не получается у сатаны доказательство через Иова, что зря Бог людей создал, что они безнадежны. И сатана говорит Богу, дай ты мне тронуть его душу - он человек, которому наплевать и на своё тело. Бог говорит, что душу его тронуть сатане не даст, сам с Иовом будет общаться.

К Иову приходят друзья и уговаривают его признаться в каком-то тайном грехе, потому что, по их мнению, без этого у него не складывалась бы так тяжело жизнь. Иов им отвечает, что ничего не скрывает, что никаких преступлений за собой не знает. И друзья уходят с чувством исполненного долга - мол, сделали всё, что могли.

Проходит время. И вот Иов бредет один, тяжело больной, в лохмотьях. Видит дворцы людей, о которых знает, что они воры. Видит дворцы убийц, дворцы прелюбодеев. Видит радостно гуляющих их детей.

И он начинает размышлять - в чем же состоит промысел Божий? Что хочет Бог от него? И вдруг слышит ГОЛОС - «Какая же в тебе гордыня спрятана, Иов, если ты думаешь, что можешь разгадать, в чем Мой промысел!»

Иов приходит в ужас от самого себя, кается. И далее - ему все возвращается, то ли вторая серия жизни начинается, то ли это всё был сон».

Друг рассказал мне эту историю, мы ещё с ним посидели, о чем-то поговорили. И расстались.

И вот проходит где-то полгода. Осень, сентябрь. Разгар цветения амброзии. А у меня поллиноз. Это значило, что нос все время тек, в легких - хрипы, а глаза слезились. Помнится, шел я по Пушкинскому бульвару в Ростове на занятия по-английскому. Чувствовал себя плохо, и мысли мои вдруг приняли примерно такое направление - я начал думать, что надобно понять , какой смысл в моей болезни, чего от меня хотят. Мысль была странной, потому что спроси у меня : «Кто «они», те, кто могут от меня чего-либо хотеть, - я бы ни за что не ответил. Я шел и размышлял, какого ответа, какого действия ждут от меня те силы, которые наделили меня этой болезнью. И вдруг я вспомнил рассказа друга об Иове. Весь рассказ пронесся в памяти мгновенно, долетел до места про «какая же у тебя гордыня, Иов, если ты думаешь, что можешь разгадать, в чем Мой промысел!» И когда в памяти моей всплыло это место, то в глазах, в носу, в груди я ощутил мелкое покалывание, и все отёки ущли. На это потребовалось всего несколько секунд. Тот же жаркий сентябрьский день, повсюду всё та же амброзия, со своей пыльцой, а аллергии нет!

Потом уже я прочитал у св.Амвросия Оптинского: «Монах болеет, пока болезнь ему не принесла настоящей пользы».

В экзистенциальном понимании болезнь (а у всякой болезни, по-моему, есть соматическая составляющая) укоренена в жизни человека. И невозможно выздороветь в ту же жизнь, выздороветь и продолжать жить так же, как жил до того. Если жизнь не меняется, то болезнь будет снова возвращаться, иногда, впрочем, меняя свои обличия

В том далеком 1990-м году меня вылечило внезапно открывшееся новое понимание себя, обнаружение в себе гордыни, самомнения.

Эпизод 2.

Дело было лет пятнадцать назад в одном из крупных украинских городов. В психологическом центре, на базе которого я проводил свои терапевтические группы случилось несчастье - у одной из ключевых сотрудниц началось острое психотическое расстройство. Её отвезли домой, муж позвонил на работу и отпросился, скорую не вызывали, понимая, что появится «клеймо», от которого она никогда не отмоется - не сможет работать психологом, а больше она никем работать не сумеет.

Вызванный частный психиатр однозначно поставил шизофрению, послушав её бред и посмотрев на её проявления. И даже объяснил, что ей за 40 и мог проиойти гормональный сдвиг перед менопаузой, такое, мол, бывает.

Когда коллеги рассказывали о своих посещениях её, то мне показалось, что бред крутился всё время вокруг одной темы - она всех сотрудников считала агентами спецслужб и уговаривала покаяться.

В экзистенциальном понимании разбираться надо не с болезнью, а с жизнью, при которой эта болезнь возникла. И я начал пытаться узнать про то, как была устроена её жизнь последнего периода, что там было нового по отношению к предшествующим периодам. Мне везло - люди рассказывали много и охотно. Видно, происшедшее их к этому стимулировало.

Из всего набора всевозможной информации меня заинтересовало то, что не так давно она устроила на работу в этот центр свою подружку в качестве секретаря директора, и туда же устроился ночным сторожем отставник, разведенный, работавший до того в ГБ. Между ними вспыхнул роман.

А у меня вспыхнула гипотеза - а что если он пытался завербовать подругу своей девушки? - ведь есть же поговорка, что чекистов бывших не бывает.

Я бывал в этом центре до того неоднократно и помнил заболевшую - мягкая добрая нерешительная женщина, чем-то напоминавшая толстовского капитана Тушина из «Войны и мира». О таких говорят, что этот человек и мухи не обидит.

И я попытался себе представить, что могло происходить в её душе, если только моя гипотеза верна.

Я узнал, когда будет дежурить этот сторож и пришел вечером в центр. Попросил его ничего не говорить, а только послушать. И сказал ему, что если он пытался её завербовать, то он близорук, потому что не видит, что это за человек, не видит, что отказать ему она будет бояться, а согласиться для неё - смерти подобно. Поэтому замечательный выход для неё - сойти с ума. Он молча выслушал меня, а потом спросил: «И что же делать?». Я предложил ему купить яблоки и отправиться к ней в гости. А там, улучив момент, когда они останутся одни, без присмотра, сказать ей, что он снял своё предложение, и ей не надо будет ничего отвечать. Он сказал: «Хорошо. Понял». Узнал мой телефон в гостинице.

А через несколько дней позвонил и коротко сказал: «Я всё сделал, как договаривались».

И коллеги, сотрудники этого центра, ходившие к ней в гости, начали сообщать, что, совершенно неожиданно, она начала выздоравливать, опровергая все психиатрические каноны».

Мы с ней впоследствии несколько раз ещё виделись. Поначалу было видно, что она потеряла уверенность в себе, но постепенно это сошло на нет. И всякие следы болезни полностью рассеялись.

Что её вылечило? Её вылечило то, что капкан, в который она попала, разомкнул свою пасть, и она сумела оттуда выскользнуть.

Я не знаю, поменялась ли кардинально её жизнь, извлекла ли она какие-либо уроки из происшедшего, - для выздоровления её оказалось достаточно в тех конкретных обстоятельствах, в которые она попалась, вытащить её из ловушки.

В экзистенциальном подходе наше пристальное внимание привлекает к себе не расстройство тела или расстройства души, а расстройства жизни. И если не устранять эти расстройства, то вроде бы излеченная болезнь будет снова восстанавливаться.